Булин И.С.
Баня и про неё
|
Баня, баня,
баня. С чего же все это началось? Ну да, конечно, это началось с поступления в
техникум. Да именно так. Сразу после окончания школы мы с Монтаном (так
прозвали моего школьного друга и одноклассника Егоренкова Володю за его внешнее
сходство с Ивом Монтаном, который в те годы однажды посетил Москву и тогда все
в один голос распевали его песни, а Вовка играл на баяне, просто классно и пел
песни в художественной самодеятельности. Как сейчас вижу нашу руководительницу
Тамару Васильевну и слышу «Большие бульвары»). Итак,
мы с Монтаном поступили учиться в речной техникум на судомеханическое
отделение. А техникум располагался на ул. Большая Ордынка, д. 17, двор его
окаймляла великолепная чугунная литая ограда, вся сотканная из судовой тематики
– якоря, цепи, штурвалы и т.д., окрашенная в черный цвет, оны выглядела просто
великолепно. А через улицу стоял и ныне стоит храм Святителя Николая Угодника,
куда мы, тогда полные безбожники, иногда заглядывали ради любопытства. А за этим
храмом, чуть подальше от Большой Ордынки располагался один из Кадашевских
переулков и вот кажется на 3ем Кадашевском и находилась, моя, по существу,
первая баня. В Барыбино, где я тогда
жил, тоже была баня, но такая слабенькая, слабенькая. Серая раздевалка, с
деревянными лавками, да стены сплошь в серо-грязной плесени; вот и все приметы.
Кадаши. От этого слова замирает сердце и события той поры оживают настолько
явственно, будто и не было этих пятидесяти лет, что прошли с той поры. Кадаши.
В те годы народу ходило в баню немного, по крайней мере, днем, когда мы туда
зачастили. Было это впервые зимой. Раздевалка
просторная, пальто сдавали внизу, проходишь, а рядами такие закуточки на четыре
человека, чисто, аккуратно кругом. С собой приносишь сменное бельё – майку,
трусы, рубашку, затем отдельно разворачиваешь мыло в мыльнице из тонкой
пластмассы, мочалку и конечно в большой бутылке, наверное литровой, чай уже
разведенные с вареньем. Ну разделись и первым делом на весы, рычажные такие,
тогда стояли во всех банях. Сначала с лабораторной точностью выставляешь их на
ноль, не всегда это удавалось легко, потому что многие наступали на весы
неаккуратно и они сбивались. Наконец установлен ноль, встаешь аккуратно, как на
угли, чтобы не сбились и потихоньку начинаешь двигать грузики туда-сюда, пока
утиные носики весов не окажутся друг против друга. Сходишь потихоньку с весов и
начинаешь вычислят искомую величину, пока что не мытого и полного поту, тела.
Вот она эта величина, никогда не забуду – Заходишь в мыльное отделение, быстро нужно застолбить, занять, как угодно, место для мытья. Для этого хватаешь тазик, тогда они были из оцинковки, быстренько его обдаешь кипятком, затем набрав полный таз кипятка осторожно обдаешь им своё место. Затем снова набираешь полный таз уже теплой воды, ставишь его на место, в воду кладешь мочалку, мыло рядом. Все, место занято. Тоже делает и Вовка, обычно место выбираем рядом, это очень важно, впереди –то помывка и как же обойтись друг без друга? Да никак, нужно чтобы друг был рядом и всё тут. Это все так еще не было с собой веников. А в начале нашего банного пути их и действительно не было. Они появились чуть позже, клгда мы их увидели у других посетителей бань. Не было у нас сначало и шапок на голов, я тогда и понятия не имелчего это люди в парилке, когда жара под сто с лишним, а люди в шапках вязаных, а кто в старых фетровых шляпах. Это потом, много лет спустя, я узнал, что на темечке у нас находится центор ,, регулирующий твою личную чувствительность к температуре и чтобы ты смог держать более высокую температуру, чем допустимо по природе, вот и закрывают этот центр шляпой, чтобы кожу посильнее прогреть. Итак, место для мытья занято и почти галопом в парилку. Там поначалу картина кажется несколько мрачной, это я про Кадаши. Внизу места много, подход к печке хороший, недалеко у окна установлен кран с горячей водой, столик, тазик небольшая кружка с ручкой, ну черпак такой, это все для поддачи. Мы поначалу, конечно, в это дело и не совались, там мужики постарше были и дело это хорошо знали, нам оставалось только смотреть, соображать что к чему, да запоминать. В саму парилку вела широкая деревянная лестница, а дальше лавки – и впереди, и направо и налево. Присаживаешься где свободно и сиди, а задницу поначалу от лавки ой как жже, ладошки подкладываешь, потом попа привыкает, сидишь спокойно, и пошел пот. Смотришь так на тело, а капельки выступают и ручейками вниз, по рукам, по животу, по ногам и вниз, глаза заливает тоже, но терпишь, пока есть терпение. Все, терпения нет и быстро, быстро бежишь под душ. Вот тут замечу одну деталь насчет терпения. Сказывается какое то стадное чувство, вот сидят человек 8-10, а то и больше и все терпят, жарко очень, но терпят и вдруг всего один не выдерживает, уходит и смотришь за ним другой, третий и так пошли почти все. А не уйди тот первый и все бы сидели ещё не известно сколько. Одним словом, толпа, стихия. Под душем я сначала смывал с себя все теплой водой, а потом холодной, холодной и одной холодной, чтобы так остыть, чтоб в парилку снова лететь в рай господний. А там первые минуты и не ощущаешь температуры, лишь минуты через три-четыре начинаешь снова понимать, что ты в парилке. И так раза 2-3 повторишь, затем после теплого душа идешь в раздевалку, на свое место, заодно посмотришь, не умыкнули чего из одежды или обуви, тогда такое бывало. Но все на месте, душа спокойна, начинаем потихоньку отдыхать, базарить о том, о сем и не о чем. Потом вдруг вспоминаешь про весы, как же ты забыл посмотреть на результат первых заходов? Быстро к весам. Те же манипуляции с обнулением. Смотришь на результат, сравниваешь. Если ушло грамм 800-900, это хорошо, доволен, не напрасно дескать терпел. Монтан докладывает о своем достижении, ну что пошли? – пошли и опять на 2-3 захода и снова посидеть, отдохнуть, да посмотреть, не пропал ли твой тазик с мочалкой. Но все на месте, процесс идет нормально. После вторых и третьих заходов снова на весы, результата нужен, а как же? Иногда это превращалось в некое соревнование, кто больше спарит. В то молодое время результат доходил до 2200-2400 гр. Но это на финише, после того как мочалкой себя пройдешь раза два, да Монтан над спиной пару раз поупражняется. А мочалка у меня была жестокая, любил я тереться почти до боли и часто просил Вовку, чтоб от души потер. Ну он и тер как просили, от души, часто грязь вместе с кожей слезала. А ведь спину то не видно, что там потом только чувствуешь, саднит что-то после душа. – Володь, что там у меня со спиной-то? – да так, говорит, немного поцарапал что ли, ерунда, короче. Ну все , голова два раза намылена, помыта, воды-то море, лей сколько хочешь. Наконец последний таз с водой скатывается вниз, мыло заворачивается в мочалку и с необыкновенной легкостью, как на воздушной подушке идешь в раздевалку. В первые времена вытирались полотенцами, принесенными из дому, потом появились простыни. Совершенно потрясающее ощущение, когда развернешь ее беленькую, да на головку, да на спинку и сядешь в расслабухе на скамейку и такая нега во всем теле, что кажется, душа-то вот-вот вылетит. И открываешь сумочку, достаешь свою заветную бутылочку с сиропчиком и начинаешь делать первые глотки, а влаги-то не чувствуешь, остановишься, смотришь пол бутылки нет, а будто и не пил. Тут только и соображаешь, что надо поэкономнее, а то не хватит, чтобы утолить жажду, да и как утолишь ее, если выпарил два с лишним кило, конечно добавлять придется, но это чуть позже, а пока отдых. И конечно базар про то, про сё, про разные свои проблемы, а проблемы тогда какие были. Ну конечно учеба, надо сдать все зачеты, все экзамены, курсовые, чертежи, диаграммы и прочее, не дай бог незачет, стипендия летит, а деньги были не малые, целых 18 рублей в месяц, а мать работая получала 50. Ну и как лишишься такого подспорья? Да никак, кровь из носу, а все надо сдать вовремя. Ну а вторая проблема – подруги, где, когда, с кем, да где танцы, да какая она твоя подруга и пошло-поехало, тема большая. И так в разговорах идем к метро, а по пути в магазин, жажда жуткая, а там был не лимонад, а нечто такое, что я до сих пор ощущаю чувство, когда вскроешь бутылочку, а оттуда легкий дымок с капельками, а они прямо на рот, на нос оседают приятной росой и вот бутылка во рту и рай прямо на земле, прямо вот тут. Затем прямым ходом на трамвай и по родной Новокузнецкой за 3 копейки, а иногда и без таковых, до родного Зацепа и на электричку. И только сидя где-нибудь, прислонившись к окну, ощущаешь всю полноту свершившегося события, едешь в родное Барыбино. Опыт, как известно, приходит со временем. Насмотревшись как парятся мастера, в первое же лето, это значит 1959 года приступил я к заготовке чего? Правильно веников. Березы в лесу было сколько хочешь, вспоминаю как дед учил делать веники. Технология такая. До праздника Троицы, а она бывает на 50ый день после Пасхи, нужно нарезать березовых веток, лучше молодых. Нарезал, теперь эту охапку несешь домой, расфасовываешь на отдельные веники, крепко-крепко связываешь бечевой, затем топором обрубаешь не ровные концы веток. Веники готовы. Берешь старое ведро, чистое конечно, наливаешь в него воду и опускаешь коренюшками вниз в это ведро. Торчат они, эти веники из ведра, будто букет цветов в своеобразной вазе. Тащишь эту вазу в сарай на чердак, где летом жара, с ума сойти, ставишь и всё. Веники, находясь в воде сохнут медленно, потребляя потихоньку воду. Листья при этом долго остаются свежими и потому держатся на венике крепко. К концу лета, где-то в сентябре смотришь, все веники сухие, воды нет. Вяжешь их парами и на веревку на том же чердаке. Через неделю-другую складываешь их на пол чердака, на чистое место, а сверху чем-нибудь прижать надо, тогда, тогда они получаются плоские такие, готовый к употреблению. А уж когда совсем надо в баню брать, тогда аккуратненько подрезаешь торчащие листочки, чтобы они при парении не стегали,, а чтобы веник работал целиком, плашмя, как хороши веером, если можно так выразиться. С веником парилка – это конечно совсем другая песня, совсем другой коленкор, как бы сказала моя мать. Тут после помывки места, набираешь полный таз горячей воды, а в него веник опускаешь. Сначала одной стороной, потом другой и так раза два-три. Затем оставляешь веник в тазу и разочек сбегаешь в парилку. Во-первых, посмотреть как там с паром. Если все нормально, то идешь за веником и вперед. Сначала я любил на венике посидеть, попривыкнуть, затем прилично пропотев начинаешь потихоньку себя стегать, это если один, бьешь так по груди, по ногам, по спине и снова в том же порядке, пока хватает сил. Все. Идешь вниз, веник в таз, в ту же воду, она пригодится. И под душ. Потом второй раз, третий. Обязательно подышать надо веником, почувствовать запах березы, аромат непередаваемый, ни с чем не спутаешь и ни с чем не сравнишь. А водичкой, той что в тазу настоялась, потом голову в конце помывки хорошо прополоскать, да и мочалку в ней хорошо намылить, кожа будет скрипеть как хорошие хромовые сапоги и бархатная одновременно. Но одному париться не очень с руки, вдвоем конечно лучше, потому и ходят мужики в баню компанией. Во-первых, это ощущение мужского братства. Женщинам это не ведомо и вот почему. Нет, я не хочу чем-то принизить женское, как бы правильно сказать не знаю, ведь женского братства в принципе не бывает, это может быть женское сестринство, не знаю, но братство это другое. Дело в том, что мужики по жизни делают самую трудную и порой невыносимую работу, часто делают её вместе и потому закончив её, проклятую, осознавая всю её тяжесть, становятся близкими друг другу, потому, что, часто, одному эту работу не сделать. Возьмем, к примеру, добычу угля 3в шахте, которая часто становится для шахтеров их братской могилой, возьмем войну, когда на кону жизнь и смерть, когда один за всех и все за одного, а возьми лесоповал, а возьми нефте- или газодобычу в студеной тундре или тех же моряков, когда твой корабль, что бумажный, все серое кругом и вода, и небо, и мысли серые, вот-вот конец. Спустишься, бывало, по трапу в машину (это так машинное отделение называется) и ползешь по нему то как по стене, то как по полу. Тут сразу вспомнишь и всех святых и мать родную. Зато какой кайф, когда жив остался или работу трудную закончил. Нет, что и говорить, у женщин такого нет, как нет и братства женского. Но вернемся к бане. В те давние времена, о чем я хочу сейчас рассказать, цена билета в баню стоила копейки. Ванны, что завелись в хрущевках тех времен, устраивали далеко не всех . Ходили люди в баню и много таких было, особенно в субботу, это что-то. Билетов бывало не достать. Баня, допустим, открывалась в 8 утра, одного посылают пораньше, чтобы занять очередь. Метро открывается в 6 утра пока доедешь, приезжаешь, допустим, в пол-седьмого, а народ уже есть, очередь стоит, в 8 открывается касса, ты пятый или шестой, допустим, очередь подходит твоя, кассир уже кричит, чтоб очередь не занимали, билеты кончились. Когда и кто разобрал, одному Богу известно. Но вот заветные билеты в руках, к 8 подходят друзья, в глазах вопрос, как с билетами. Показываешь билеты и радости нет конца, ура. Занимаем места, раздеваемся, у каждого сумка с принадлежностями, все быстро складываем, шляпу на голову, на весы уже никто не спешит, все быстрей в парилку, на первый пар. Смотришь в открытую дверь топки, а там красным-красно, так наверное в преисподней, за ночь так натопили, жуть. И вот один из почтенных завсегдатаев начинает потихоньку поддавать, все сидят в парилке тихо, кто на лавках, а кому не досталось прямо на полу. Пол тоже сухой, теплый. Сидят как воробьи на ветках а тот поддает, поддает, наконец кто-то произносит – «хорош», дверцу закрывают и тот тоже наверх. Жар такой, что пошевелится невозможно, любое движение воздуха вызывает чуть ли не ожог, ну как на морозе при 50 градусах плюнешь, а до земли долетает уже льдышка, тут ежели в шутку подуть на кого, так как от паяльной лампы шарахаешься. Так продолжается минут пять, шесть, затем пар постепенно садится, народ начинает разговаривать, минут еще через пять кто-то начинает потихоньку водить веником стараясь, боже упаси, кого задеть, люди есть нервные и нежные, чуть что сразу недовольство, так что стараются не мешать другим, а еще минут через пять уже разговор вовсю, веники в ход пошли. Тут и уходить надо, первый пар принял, пол дела сделал. Не напрасно в пять вставал. Затем все идет своим чередом; раз сходили, два сходили, влажно становится в парилке, даже сыро бывает, народу-то много. Тут кто-то объявляет, чтобы все уходили, так как будут убирать и сушить. Я часто в таком деле участвовал, нравилось. Во-первых, пока подметаешь листья, ветки уде напаришься, потом открываешь окно для вентиляции и пару, три поддашь, чтобы спертый старый воздух улетел в окно, продувка такая происходит. Затем окно закрывают и уже понемногу начинают поддавать для температуры, и вот когда пар сядет, кто-то объявляет жаждущим и страждущим за дверью – «заходи « и толпа устремляется наверх и ты уже там, сидишь на самом удобном месте. И друзья тут твои подходят, сидит народ, потом опять разговоры, и веники пошли. Тут попросишь кого-нибудь из друзей попарить. И началось. Один веник кладешь себе прямо под лицо, дышишь в него, а один или двое друзей начинают тебя парить. Сначала веником работают в качестве вентилятора, чуть подержат его вверх и вдоль тела туда-сюда, потом потихоньку начинают касаться кожи, руки, ноги, спина, ноги согнут в коленях и по пяткам, по подошвам. Лежишь ни жив, ни мертв, пикнуть нельзя, слабости выказывать. Витька Панов, друг у меня был, так тот просто порой пытал меня этим веником, так отделает, то со спины, то с живота, что и не знаешь куды бечь, а бечь некуда, терпишь, знаешь, что и ему несладко, парить тоже тяжело. Так и продолжается, пока кто-то не скажет –ну хорош, я думаю. А особенно жестоко получается, когда веник уже исхлестан, порой одни ветки торчат, а он тебя этими ветками и хлещет, а в парилке боль так не ощущаешь, как обычно, и вот когда он еще натрет тебя мочалкой от души, приходишь домой, жена, как увидит спину, а там как после пытки, шкура тигровой масти. Ну, это Панов- говорит, кто же ещё! Ну и я ему не подарок был, что попарить, что потереть. Наконец дело к 11, мытье закончено, тут надо на весы, результат посмотреть. А потом открываешь свои сумочки, а в них у кого что. Ктопринес минералку, это водку запивать, кто запивает. Кто пиво, кто сок, ну а водка – это обязательно, иногда коньячок. Закуска тоже разная, кто сало собственного засола, кто капусту с огурцами, у кого селедка баночная, маринованная, чесночёк, лучок, колбаска и пошло-поехало и конечно базар, все довольны, друг друга перебивают, никто не обижается, кто врет, кто анекдоты свежие, кто про баб, кто про Брежнева, кто про кино, идет процесс. Вот оно мужское братство. Выходишь потом на мороз, на улицу и кому куда, расходимся. Иногда кто-то скажет провокационное, - а что может добавим помаленьку? И тут бывало по-разному; иногда все идем добавлять или в кафе, или в шашлычную, или к кому домой. У Кольки Панова, это старший брат Витьки-истязателя, жена была не женщина – чудо. Приходим толпой, в любое время дня и ночи, никогда никакого недовольства. Даже наоборот, ребята у меня, настоечка есть клюквенная, капуста «Провансаль», сало белорусское, картошечка в мундире и опять пошло-поехало. Но мера всегда была и надо идти домой. Вот тут где кончается мужское братство, начинается бытовуха, т.е. встреча с женой. Это всегда проблема. Первый вопрос – почему долго? Нну как объяснишь почему долго, говоришь что-то бессвязное, набор слов в общем. Вопрос второй – почему выпивши? Ну вот объяснить почему выпивши, ну нет объяснения этим вещам, этим вопросам Ответ всегда конечно есть – баня, Зин, баня была, я в бане был, вон смотри спина опять тигровой масти. Глядит и то ли ей жалко меня становится, глядя на спину, то ли еще чего, но тише становится скандал, тише. На другой день и вообще все сходит. А теперь с позиции прожитых лет, я думаю, что была это элементарная зависть, что нет у неё таких подруг, а если есть, то так проводить время они не могут, нет у них такой бани и нет мужского братства, за что так любил выпить с казаками незабвенный Тарас Бульба. А ведь не понять бабам, что баня это, если хотите, философия, это стиль жизни, это призма, через которую можно и нужно смотреть на жизнь, это пласт народной жизни, причем самый простой, доступный, родной, близкий и теплый. Это часть культуры, часть любой цивилизации. Это не пар и не помывка. Это только необходимые атрибуты бани. А сама баня – это, если хотите, энтропия души, функция состояния души. В бане все голые, там нет нищих и богатых, сильных и слабых, начальников и подчиненных, командармы и рядовых. Там все равны на какое-то время, но этого времени бывает достаточно, чтобы забыть горе, обиду, простить обидчика, растворить измену, печаль, несчастья. Там душа отдыхает и хоть не надолго, но, но притупляется там все низкое, пошлое, несправедливое. Душа там частично обновляется, человек становится человечнее, нравственнее, теплее, добрее. Кто этого не понимает, их просто жаль, ведь это они, в конце концов, не понимают, и остальные тут ни при чем. Баню нельзя сравнить ни с рестораном, ни с кафе, ни с собранием, ни со свадьбой и т.д. Это особое заведение со своей душой. Вот, например, сидит компания в ресторане и человек откровенно врет. Это одно дело, другое дело, человек врет в бане. Ну представьте, ведь правда совсем другое дело. В ресторане на тебя могут обидеться или даже подраться, в бане – никогда. Пьяный человек на свадьбе – это одно, все видят, замечают, осуждают и т.д. В бане пьяный, ну это просто чепуха, там все такие или около того, это норма. Сколько бывало курьезных случаев в моей жизни не перечесть, но все они имеют оттенок смешного, ироничного, комедийного, но никогда вражды, насмешки, недовольства и т.д. Мне кажется, что баня самое нравственное заведение, может быть поэтому римские императоры строили самые огромные бани – термы, а в Турции у мусульман бани тоже были востребованы, а у нас на Руси особенно, представьте как очищается душа, когда из парной, да в ледяную купель, да на снежок, да разотрут тебя со всех сторон. Сразу другое состояние души и разума наступает. Именно поэтому наш народ и любит зимой в полынью на Крещенье окунуться. Не всякий может, только одухотворенный. То есть обладающий духом, высшей степенью человеческого состояния. За духом только Бог, а Бог это всё, это истина. Вот бывает так. Человек по размеру маленький, невысокий, даже кажется хилым, умом, способностями тоже не богат, но душа на месте, а дух таков, что посотрит мускулистому, сильному и самому разумному в глаза и так скажет слова, так донесет свою мысль, что тот чувствует, - вот она смерть пришла и скисает, сникает перед духом и отступает. Примеров сотни и тысячи. Баня, баня, баня. Рассмотрим поддачу, как поддавать и чем поддавать. Примеров сотни, но суть одна, если у человека поддающего есть душа и дух, результат обеспечен. Поддают по-разному и по-всякому, не в этом суть, важен результат. Вот поддали, и сидишь как воробей на жердочке и не шелохнуть ни одним членом, а пот ручьями с тебя, значит поддающий спец, свой, душевный человек. Ну и рецепты у каждого свои, конечно. Первый и самый по-моему лучший это поддача с пивком. Разбавляют пиво где-то 1 к 10, иначе угар просто наступает и очень, кстати, тяжелый, а вот 1 к 10 это, то, что надо. Поддали раз, два, три и в парилке хлеб, русский ржаной хлеб, ни с чем не спутаешь, родной хлеб. Поддают кто чем, кто настоями разных трав, женьшенем, эвкалиптом, мелиссой, мятой, зверобоем, а самое замечательное или одно из них – это арбузным соком, разведенным, конечно. И тогда в парилке чистая бахча, бахча и всё, кто бывал на бахче арбузно-дынной, тот меня поймет. Все конечно не надолго, но вспомнить есть что. Но с
Кадашами закончим. Переходим к Кожевникам – это совсем рядом с Павелецким
вокзалом, родным навсегда. Самые сильные воспоминанья относятся к середин 60-х
годов. Именно в Кожевниках я почувствовал настоящий вкус Жигулевского пива.
Было тогда, конечно, и другое пиво, «Золотое Останкинское», «Московское», но
это не про нас. Наше было Жигулевское. На первом этаже был буфет. Парилка и
баня на втором этаже. Лестница там мраморная, то ли гранитная, но хорошая.
Поднимаешься, раздеваешься, парилка класс, сильная, но ежели приходишь с утра,
а часом к 12 к часу уже не то, сдохла, сыро, влажно, веником махаешь, как
паяльной лампой пройдешь по телу. Ну а с утра конечно best, напаришься так, спаришь 2-2,5 кило
и вниз к буфету летишь как заяц от орла. И не дай бог очередь, если перед тобой
человека 3-4, это уже смерть. Слюну сплюнуть невозможно, пена. Наконец ты у
цели, берешь кружек 5-6, не меньше, потому как первую просто не чувствуешь,
вторую тоже, улетают как в водосточную трубу, на 3-ей что-то обозначается,
выпиваешь чуть потише, четвертая уже в радость, жизнь входит во все члены. А
тут соленые сухарики или бараночки, маленькие такие, покрытые солью, зашибись,
пьёшь пиво, хрустят бараночки – душа с телом расстается. Потом, лет через 10 в
Кожевниках провели капитальный ремонт и, о чудо, сделали большой бассейн,
неслыханное дело. Напаришься до изнеможения и в бассейн – трудно придумать
лучше. Парилку во время ремонта отделали сосновой доской. И вот когда началось
практическое использование этой парилки, сверху со всех сучьев из досок потекла
смола. Капнет, бывало, на голову, влипнет смола в волосы, и бегаешь туда-сюда,
пока выскребешь её из волос (тогда волосы на макушке ещё были). Но парилка была
хорошая, от вокзала недалеко, пиво внизу. Долго туда ходили. Компания была
зашибись: Монтан, братья Пановы – Витька и Коля и я. Я тогда работал в
Росмясорыбторге, доступ к продуктам был. Селедка в банках по В 38 лет на лыжах бегал десятку или пятнашку только так, я тоже бегал, но я и помоложе был. Умер потом по глупости, вечная ему память. Когда в Кожевниках сделали реконструкцию, то поддавать стало неудобно с правой руки, а удобно с левой. А я левой владею и владею в совершенстве. Так вот Колька, бывало, говорит, - а ну-ка Вано, сделай с окаянной. Тут мне, конечно, равных нет, точно, как говорил Витька, под матку, штук несколько сделаешь и наверх, терпеть нужно вместе. После
Кожевников надолго пристали мы к Устьинским баням. Это недалеко от метро Новокузнецкая,
родные места. Бани тихие спокойные, народу немного. В свою компанию мы иногда
брали кого-нибудь новенького, одного-двух. Взяли однажды с собой диспетчера
Володьку Швечкова. Ну напарились, ну выпили, как всегда не хватило. Пошли в
шашлычную, что на Пятницкой возле метро Новокузнецкая. Там тоже все было
хорошо, выпили, поели шашлычков и уже пошли по домам. Но, Вовка хорошо пел.
Голос у него был красивый, ну просто, бель-канто. И вот вышли мы из шашлычной,
время 11-00 где-то и он стал мне демонстрировать свой голос, исполняя варианты
различных песен, а я, как тонкий ценитель оперного пения по-своему их оценивал.
И вдруг, откуда ни возьмись, вылетает человек 8 ментов и всех нас тепленьких
поволокли в 47 отделение милиции, а оно было просто практически напротив этой
шашлычной, ну через дорогу. Стали там разбираться, за что и почему, а один друг
из нашей компании, новенький кстати, стал там выступать и угрожать ментам
расправой по линии «Комсомольской правды», он там оказывается работал кем-то.
Ну тогда менты взвились до потолка и всех нас в обезъянник до утра. Перед
начальством как то отговорились, ведь на работу тогда точно давали знать, перед
женами тоже отвертелись, но бельканто помню до сих пор. Главное пел Вовка
здорово, я когда услышал первый раз, просто обалдел – Карузо и не меньше. Это
демонстрировал мне в одном из пустых номеров гостиницы «Росия». Но оказалось
потом, что так здорово он может петь только минут пять и все, голос ему
испортили учителя неправильными нагрузками. Так он и стал диспетчером
электромеханической служюы метрополитена, а на самом деле это была очень
секретная организация, где мы все тогда и трудились на различных должностях.
Бель-канто. Ныне эти бани уже не существуют, сломали их в период
перестройки-перестрелки. Уж больно земля под ними дорогая, всего За все время, что мы провели с друзьями в банном московском мире, многое перепробовали. Одно время ходили в Машковские, там жил один наш парень недалеко, и он мог надежно брать билеты. В то время это был очень важный фактор. Затем надолго мы перешли в Оружейные бани, что на Маяковке. Туда, кстати, ходило много известных спортсменов. Среди них часто встречался известный динамовский футболист Игорь Численко. Иногда сидишь в парилке, тишина, млеет народ и вдруг кто-то из вновь вошедших объявляет, - Число приехал, с друзьями, Число приехал. Сразу оживление, многие идут посмотреть на известную звезду, ничего так парень, складный, крепкий, симпатичный, всегда в окружении друзей. Выпивали они конечно, но понемногу, меру знали. Вообще, я должен тут заметить, что настоящие любители бани и парилки никогда не злоупотребляют выпивкой, потому как несовместимо с настоящим мужским общением, культурой, интеллектом и конечно со здоровьем. Много времени ходили в Селезни, это Селезнёвские бани возле метро «Новослободская». Изумительная по силе там печка и парилка, конечно. В других банях бывало печки хватает часа на 3 – 4 и всЁ, далее сырость, влага, продувай, не продувай, поддавай, не поддавай всё едино. Махнешь веником, а в ответ пламенем от паяльной лампы. Все, конец, помыться и домой, даже выпить иногда и то не хочется. А в Селезнях, смотришь в огнедышащее чрево печки и думаешь, -ад, вот он перед тобой и сколько не поддавай – все едино, пар хороший и печка не дрогнет. По-моему там самая уникальная печка. Народ туда ходит обстоятельный, всегда чисто в раздевалке, и в помывочной, и в парилке; санитария на высоте. Порядок и в приготовлении парилки, даже немного строго. Для поддачи мужики носят, кто что, настойки разные. Мне же всегда и везде по душе было поддавать разбавленным пивом. Вот это дух, хлебный напоминает, как свежеиспеченную ржаную буханку понюхаешь. Понюхаешь, - это даже недостаточно сказать, а просто рожей упрешься в буханку и дышишь ею, и надышаться нельзя. Бывало кто-то переборщит с пивом, много нальет в таз, тогда чувствуешь запах горелого хлеба, голова от этого может заболеть, сваливать надо в таком случае и проветривать. Одно время ходили в Доброслободские бани, Рочдельские, что на Красной Пресне. Ну это так, проходной вариант, когда уже пойти некуда. Время шло,
неустроенность с билетами, да и возраст что ли стал сказываться, не знаю, но
решил я построить собственную парилку у себя в Барыбино, где раньше сам жил,
где мать жила, где нередко и сейчас бываю. Построил себе гараж, что было очень
актуально, тогда в моде было колеса ночью снимать, дворники, багажники
курочить, стекла лобовые вынимать, короче, гараж нужен. А к гаражу, ввиду
нехватки земли, пристроил я парилку с душевой и туалет, все в одном корпусе.
Была в этой бане и раздевалка и трапезная и собственно парилка и душевая. Все
так, небольшого размера, но ничего лишнего и функционально. Трапезную и раздевалку
обшил изнутри фанерованными панелями, парилку
просто досками, а душевую пластиком, и была там канализация. Вода была и
холодная и горячая. Для водоснабжения вырыл я сам, вручную, скважину глубиной Но как
сказывал мудрец, - все имеет начало и все имеет конец. Задумали Барыбинские
власти снести дома, что на школьной улице и возвести там шестиэтажные дома и
дать каждому домовладельцу по бетонной ячейке в этих домах, а может и в другом
месте. Загрустил я по этому поводу, писать стали по всем инстанциям. И решил я
построить отходной вариант на случай сноса, и построил за 2 года дачу, недалеко
от ст. Михнево, в направлении села Семеновское. Из остатков брёвен, что остались после сборки
основного дома, опять построил баню. Обшил её вагонкой, котёл туда засадил
такой мощности, что хоть 160 градусов можно сделать, если кому нужно. Опять же
с горячей водой, душевой и трапезной. Но рядом, в В этой связи расскажу случай. Были у меня в гостях две племянницы и кумовья. Зима январь – мороз -24 градуса, снегу под полтора метра, еле проехали. Натопили печку в доме. Тепло, хорошо, ну выпили, конечно. Ну а пока суд да дело, я парилку натопил. Наконец говорю мужикам, что парилка готова. Разделись до трусов и босиком в баню, по снегу. Бабы смотрят на нас и в ужасе, сами в дубленках стоят и то мерзнут. И вот мы паримся втроем – я, Кузьмич и Андрюха, его сын. И на снег, и на снег, женщины у виска пальцами крутят, глядя на нас. А мы туда, сюда, обоатно и нам и всем приятно Наконец разделись и женщины и тоже на снег, а на улице, повторяю -24. И вот идет процесс, все нормально, только вижу я, что-то Кузьмич перестал на снег выходить, все в парилке сидит. Спрашиваю, почему, дескать, а он говорит, что мне и тут очень хорошо. Весь в поту сидит, а потом я приглянулся получше, да не пот вовсе у него по предплечьям, да груди, а волдыри водянистые. Ну выпил человек, разомлел до бесчувствия, бывает. Только через месяц они у нег зажили, зато вся грудь в шрамах, он теперь хвастается перед пацанами, как потерпевший, чуть ли не рвали его на части в какой-то там заварухе. А я в тот раз с Татьяной своей в трапезной спал, а племянницы в остывшей парилке , там им постелили. И вот ночью захотел я по малой нужде, а накануне как все, тоже принял. И вместо улицы зашел к девкам в парную, чую не то, не туда зашел, а выйти не могу, шарю по стенам, а выхода нет, а процесс вот-вот начнется. Кричу в ночи, - Тань, Тань, помоги выйти. Она проснулась, кричит, - иди сюда, иди сюда, а куда, я понять не могу, темно. Она опять кричит, - иди на голос, на голос иди, кому говорю, на голос. Ну вывела конечно на улицу, всё обошлось, выдержал, справил нужду и насмешек приобрел, на всю оставшуюся. Бывает, баня. Помню, однажды, это ещё в Кадашах дело было. Сидим с Монтаном, паримся, сами поддавали, хорошо, больше никого нет. Вдруг залетает мужик в парную в шапке, в галошах, в рукавицах, с веником, чудо, короче, в перьях. Забежал к нам наверх, помахал веником, слабо ему показалось и, не говоря ни слова, вниз, поддал раза четыре. Всё, не шелохнуться, смерть. Монтан тоже съёжился. Он снова залетает и начал веником себя стегать, рядом просто не возможно сидеть, мы отодвинулись. И вдруг он брык на пол и лежит. Беги за банщиком, - говорит Монтан, а я его вниз спущу по ступенькам. Я побежал, прибегаем с банщиками, а он лежит внизу, без движения. Побежали за нашатырем принесли, дали нюхать. А ему хоть лей в нос, ноль, полный ноль. И вот понесли его бедного, один за руки, двое за ноги и несут в раздевалку. Несут, а я рядом иду. И смех горе, смотрю на этого пострадальца и со смеху чуть не помер – яйца болтаются у него и тащатся по полу, а эти несут и не видят этой картины и от этого мне ещё смешнее. Ну принесли, положили, холодное полотенце ему на голову, ничего вскоре очухался. Потом сел, сидит. Монтан ему с упреком, ну как мол напарился, мужичок, меру надо знать И действительно, меру надо знать, по жизни, во всём. И в питье, и в еде, и в работе, и в отдыхе, и в базаре тоже. А помню
баню в деревне. Мне лет шесть. Дед собирается мыться, ну перед тем надо
попариться. Было это так. Бабушка топит русскую печь. Под у печки большой
сводчатый, это внутреннее пространство печи так называется, под. Топит
исключительно соломой, несколько больших охапок нужно, топит долго, часа 2-3.
Потом золу выгребает специальным скребком, а от соломы золы совсем немного, наверное
поэтому и топят соломой, она лёгкая, её много просто в трубу вылетает. Затем
быстро выметают остатки золы веником на палке. Уж какая там температура я не
знаю, но камни, что на полу пода и кирпичи вокруг должно быть хорошо
нагреваются. И вот, раздевшись до гола, перекрестившись на иконы, дед лезет в
печку головой вперёд, бабушка закрывает амбразуру печки жестяным таким щитом,
забыл, как называется и приставляет к печке, к выходу значит, большую кадку,
литров на двести. В неё быстро наливает воды до половины холодной. Дед сидит,
не знаю сколько, тогда не засекал. Наконей дед тычет ногой в заслонку
(вспомнил). Бабушка снимет заслонку и дед, красный как рак, кое-где в
санухе???, сползает ногами вперёд и прямо в кадку садится, вода доходит почти
до краёв. Посидит, посидит и опять головой
вперед, пошёл на второй круг, а всего
три раза залезал. И снова всё как в первый раз. Потом его бабушка потрёт со
всех сторон мочалкой он стоит в кадушке. Потом сверху с ведра обольет его
теплой водой и всё закончено. Дед облачается в белые кипельные кальсоны,
рубаху, просторную такую, без ворота и пуговиц. Ноги в валенки на голую ногу и
за стол. На голове полотенце. Бабушка ставит огурцы, капусту соленые, грибы,
хлеб черный ржаной, свой, кусок сала и самогон. Всё. Дед выпивает, закусывает,
раза 3-4 приложится, наконец встает, помолится Богу и пошёл отдыхать, в чулан.
Там у него была постель. Бабушка убирает стол, выносит
на улицу воду из кадки ведрами, выкатывает в сени кадку, протирает пол. Садится
за стол помолившись на образа, самовар уже готов и не спеша пьет чай, если
есть, то с баранками, а то с хлебом, намазанным мёдом. И тоже не спеша, с
чувством исполненного долга. Любили они друг друга, Хотя дед был и озорной, и
насмешливый и на слова острый. В деревне равных ему, на разговор, не было.
Много знал, много читал, стихи умел сочинять, всё больше ироничные, любил кого
задеть, но не злобно. Знающие люди говорят, что баня заменяет пятьдесят процентов всех известных лекарств. И я согласен с этим мнением. Уж сколько шлаков с потом выходит?! И как посчитать, сколько нужно лекарств, чтобы это количество грязи из нас вытащить с помощью таблеток и каких это денег стоит, и сколько вреда при этом наносится самому организму. Всем известно, что лекарствами одно лечим; печень, почки, как они бедные страдают, выводя всю эту лекарственную дрянь. А баня что? Одна приятность, одна польза. Что в смысле оздоровления тела, что в оздоровлении души, что в приобретении духа, высшего божественного начала. А возвращаясь к здоровью, скажу. Ведь сколько бы не выпаривалось поту, а без определённого количества жидкости организм существовать не может. Вот и заменяем мы в нём весь выпарившийся пот чистой, приятной жидкостью, будь это чай с лимоном, вода минеральная, также рюмка –другая водки, пивка кружечка, вода просто фруктовая, типа ключевая, всё замечательно, всё в пользу. А общение с друзьями, сотоварищами, вообще цены не имеет, нет этому цены, и поэтому ходили люди в баню, начиная с римских терм, финских саун, турецких мокрых парилок, русских бань со снегом и ледяными купелями, так и будут ходить, пока живет род человеческий. Именно там мы находим то, чего нам не хватает дома, в семье, в повседневной бытовухе. И когда говорят тебе, порой, в нетерпении, а пошел ты в баню, не обижайся дружище, правильно говорят, добра желают, а то ведь принимают некоторые этот посыл, как нечто на три буквы. Неправильно. Всегда нужно собираться и идти куда послали, добрые у нас люди. Это ведь всё в жизни так. Смотря откуда и как смотреть. Один говорит, что стакан наполовину пуст, а другой, что он наполовину полный. Один говорит, что раздавленный клоп коньком пахнет, а другой, что коньяк клопами пахнет В этом вся жизненная мудрость. На вещи нужно смотреть, как говорил мой дед, не глазами, а умом. Так и баня. Один смотрит на неё как на помывочную, другой как на храм бытия, самоочищения и благоденствия. Успехов и удачи вам друзья вместе с баней, до скончания дней. Ваш покорный слуга – Иван Сергев Булин. Январь 2009г. "В каталог" |
